Если вы изберете меня, я буду работать для вас. Я принесу ваши желания в Вестминстер. Я буду вашим голосом там, где он нужен. Я зажгу в палате общин одну или две лампы...
Зал взорвался смехом. Завод, выпускавший электрические лампы, питал экономику города. А отцу были нужны голоса его рабочих.
Чтобы делать добро, нужны силы, говорил он. В электрических лампах слишком много проволоки и стекла, но нет силы. К человеку сила приходит изнутри, ее не привносят и не пересаживают. Сила дает свет и тепло. «Если вы дадите мне силу, я зажгу ваши лампы».
Отец обладал электричеством, гальванизирующим толпу. Она выкрикивала вопросы, он выкрикивал ответы. Он был серьезным там, где это имело значение, и развлекал их во всех остальных случаях. Его приводил в ужас геноцид, и он симпатизировал кошкам. Он увертывался от загонявших в угол требований и обещал не ставить свое имя под проектами, последствия которых он не представляет.
— Законодатели, — шутил он, — часто достигают именно того, чего им предписано избегать. Мы все это знаем и стонем от результатов их инициатив.
Обещаю не хвататься за ваш счет за эмоционально привлекательные предложения. Я прошу мозги и здравый смысл жителей города предвидеть беды и предупреждать меня о них. Я подниму ваши голоса до шепота, а не до крика. Потому что крик раздражает, а шепот мягко и убедительно проникает в сердце проблемы и ведет к разумным действиям.
Понимали они его или нет, но в тот момент они любили его.
Самые настойчивые крикуны этого вечера вовсе не принадлежали к тем, кто поддерживал оппозиционную партию Пола Бетьюна. Хотя некоторые его сторонники тоже купили билеты на обед. Агрессивная группка в первом ряду образовалась из предполагаемых политических союзников отца (а фактически его личных врагов), Оринды Нэгл и Леонарда Китченса.
Оринда и Китченс требовали твердого следования той политике, которую они одобряли. Оба кричали и тыкали пальцами. Отец отвечал им с неисчерпаемым юмором и держался на общеутвержденной партийной позиции. Он хотел надежно сохранить и голоса твердолобого костяка избирателей.
Оринда была достаточно профессиональной и видела, что ее вывели из игры. Но она не бросала своих попыток. Мистер А. Л. Уайверн сощурил глаза и втянул уши в воротник. Влияние мистера А. Л. Уайверна на Оринду убывало у меня на глазах. Отец отдал дань уважения Деннису Нэглу. Вовсе не умиротворенная этим Оринда заявила, что такой неопытный новичок, как Джордж Джулиард, никогда не сможет заменить ее мужа. Даже если он красив, как голливудский актер, даже если его грудь покрывает львиная грива волос, даже если он хитрый, острый на язык, даже если он харизматическая личность. Ни одно из этих качеств не может заменить политического ноу-хау.
Кто-то в задних рядах засвистел. Раздался общий смех. После нервного напряжения, внесенного Ориндой, наступило расслабление. Импульс снова качнулся в сторону отца, который искренне поблагодарил Оринду за годы службы партийному делу и ловко подвел к выражению общей признательности, зааплодировав в ее направлении и побуждая других последовать его примеру. Аплодисменты стали громче. Толпа щедро, но сдержанно хлопала.
Оринда в бессильной ярости молчала, сраженная таким выражением благодарности. Леонард Китченс вскочил, чтобы защитить ее, но на него зашикали, требуя, чтобы он сел. От отчаяния у него дрожали усы. Толстые стекла очков пускали зайчиков, когда, будто раненый бык, он раскачивался из стороны в сторону. Его обширная жена выглядела так, будто собиралась нанести последний удар, когда привезет мужа домой.
Отец любезно восхищался Леонардом за его преданность партии и сказал ему и всем остальным, что, если его выберут, он всегда будет следовать высоким правилам чести Денниса Нэгла. Эти его слова жители Хупуэстерна оценили меньше всего.
Толпа аплодировала. А он предложил продолжить разговор с ним лично.
Толпа стояла, люди пробирались вперед, чтобы перемолвиться с ним словом.
Счастливая драгоценная Полли болтала с Боссами и втащила меня на подиум. А мистер Босс, глядя на шумную взволнованную толпу, сказал мне, что отец уже обладает мастерством, которое откроет ему дверь в высокие кабинеты.
— Ему нужна только удача, и подальше держаться от неприятностей, закончил мистер Босс.
— Таких неприятностей, как у Пола Бетьюна, — кивнув, добавила Полли.
— Какие у него неприятности? — спросил Босс.
— О боже! — Полли выглядела смущенной. — Джордж запретил нам нападать на репутацию Пола Бетьюна. Джордж говорит, что негативное ведение кампании может ударить рикошетом. У Пола Бетьюна есть любовница с незаконнорожденной от него дочерью, которых он пытается скрыть. А Джордж не хочет, чтобы мы нападали на него за это.
— Полагаю, юный Бен, на вашем рождении нет тени? — Миссис Босс оценивающе разглядывала меня.
— Нет, конечно, нет, — страстно заверила ее Полли.
Интересно, подумал я, неужели отец столько лет назад сумел предвидеть, что, вероятно, когда-нибудь законность моего рождения будет важна для него. После того, что я узнал о нем в тот день, я посчитал, что все возможно. Но фактически я, как и всегда, не сомневался, что его брак с моей матерью был делом естественной, свойственной ему честности. И я верил, что он никогда не увиливает от ответственности за свои поступки. Я знал, что мое рождение было ошибкой. И, как я всегда говорил, не мне критиковать то качество жизни, которое он давал мне потом.
И, правда, уже перевалило за полночь, когда большая часть собравшихся отправилась по домам. Давно уехали мистер и миссис Боссы с шофером и в сопровождении телохранителя. Полли зевала от честно заработанной усталости.